БЛОГ ПСИХОЛОГА, ПСИХОТЕРАПЕВТА, СЕМЕЙНОГО ПСИХОЛОГА

Нельзя опустить  вершину горы в долину, шагнуть на неё и заявить:
"я покорил эту вершину".
Чтобы так сказать, нужно реально рискнуть
жизнью, приложить усилия, и достичь этой высоты, потому что опущенная
вершина перестаёт быть вершиной.

Аналогично этому, стоит вопрос постижения истины.
Рискуя всем необходимо
приложить духовные, душевные и физические усилия чтобы подняться на её
уровень, в сферы где абсолютно всё пребывает в гармоничной власти
истины, свободы и любви, ибо это то, без чего истина не может быть
истиной. Если же не рисковать и попытаться её опустить на свой уровень,
она перестанет быть истиной.


Так же, если вы приобретёте у опытного альпиниста камень с вершины горы,
которую он в своё время покорил, и встанете на него - это не значит,
что вы стояли на вершине этой горы.
Приобретая знания о истине из
достоверных источников и от учителей познавших её лично, нельзя считать,
что мы познаём её. Познать истину можно только лично, интимно, без
свидетелей и посредников.

Это познание можно приобрести только опытным
путём и только на практике, рискуя всем и самой жизнью.
Или истина или
вообще ничего, другого пути нет. Ты и Истина и никого между вами. Ты
познаёшь истину,  когда ты становишься составной частью её естества,
"членом" её "тела"  и она становиться твоей сущностью,твоей сутью. Она в
тебе и ты в ней, одно "органическое" целое. Всё остальное является
поверхностным знанием, знаками указывающими на истину и не может
претендовать на Реальность.
 
Большинство сегодняшних "учителей" , обещая короткий и безопасный путь
указывают нам на знаки, на которых изображено верное или неверное
направление, выдавая их за саму Истину.
В этом основная причина
разочарования многих последователей этих  учений. Надеясь быстро и
безболезненно достичь обещанных, духовных высот они идут в заданном,
этими "учителями" направлении, но вместо реального познания, они
приходят к знаку, который не есть ожидаемое ими, а только указывает на
него. И вместо того, чтобы идти по направлению указанному на этом знаке,
они опускают руки, разочаровываются в одном "гуру" и идут искать себе
другого.

...Знак, указывающий на Москву, ещё не есть сама Москва.

Метод достижения Вершины, Истины и Царства Божия один и Иисус чётко и
ясно говорит о нём:
"Царство Небесное силою берется, и употребляющие усилие восхищают его."

(Евангелие от Матвея -11:12.)©


www.psyshans.ru

Практикующий психолог - психотерапевт, клинический психолог, психоаналитический терапевт, гештальт-терапевт  Ирина Ситникова.

Контакты


Телефон для записи 8-916-542-01-40

Ее ребенок умер во время родов, но она попросила подержать его на руках.

Спустя два часа она услышала вздох… .





Перевод - Юлии Курской

Кейт Огг родила двойню преждевременно, и ее новорожденный мальчик не выдержал трудных родов. Она попросила докторов разрешить ей подержать ребенка на руках, чтобы попрощаться с ним, и потом гладила его у себя на груди в течение двух часов. То, что случилось потом, подтверждает, что в объятьях матери есть нечто волшебное.

Ведущая: Сегодня в нашей программе невероятная история о матери, которая вернула к жизни своего новорожденного сына, после того, как ей сказали, что он не выжил. Вся семья сегодня у нас в студии для эксклюзивного интервью. И я передаю слово нашему корреспонденту в студии – Эми Робах. Эми, доброе утро.

Эми Робах: Доброе утро. Доктора сказали Кейт и Дэйвиду Огг из Сиднея, Австралия, что их новорожденный мальчик умер. Но то, что случилось потом, нельзя назвать иначе, как медицинское чудо.

Голос за кадром: Рождение ребенка – один из самых счастливых моментов в жизни. Но для Кейт и Дэйвида Огг оно чуть не закончилось трагедией –  один из их двойняшек, малыш Джейми, рожденный преждевременно на 27-ой неделе был признан клинически мертвым. Врачи сказали ей…

Кейт: Они сказали: «Джейми не справился. Мы потеряли его».

Сестра передала тело ребенка матери, чтобы она могла попрощаться с ним. Но вместо того, чтобы оплакивать своего ребенка, мать говорила с ним. Это видео было снято ее акушеркой. Джейми лежал на своей матери – кожа к коже. И на протяжении двух часов она прижимала его к себе, гладила его и говорила: «Твоя сестра Эмили в порядке».

Кейт: И вдруг я услышала вздох и подумала: «Боже мой, что происходит?!»

Она говорит, что доктора сказали ей не надеяться на чудо, так как это просто рефлекс, ребенок не может быть живым.

Кейт: А потом он открыл глаза.

Кейт взяла накладку на сосок, одела ее на свой палец, и малыш стал сосать. Доктора были в шоке.

Кейт: Он продолжал шевелить головой и двигаться. Я не могла в это поверить.

Медицинское чудо. Малыш Джейми вернулся к жизни прямо у них на глазах.

Дэйвид: Какое счастье, что у меня такая сильная  и умная жена. Она инстинктивно делала то, что надо было делать. Если бы она этого не сделала,  думаю, Джейми бы сейчас не был с нами.

Волшебное прикосновение матери – даже доктора говорят, что в этом что-то есть.

Доктор Джон Д’Арси, эксперт медицины: Разве это не интересно, что тело… тепло матери, эффект этого прикосновения передавался ребенку в течение всего этого времени, это невероятно».

Джейми и его сестре-двойняшке Эмили сейчас 5 месяцев, и они счастливо живут с родителями в Сиднее, Австралия.

Дэйвид: Нам так повезло! Мы так счастливы. Мы самые счастливые люди в мире.

Эми Робах: Держать новорожденного ребенка на руках, кожа к коже, в Австралии называется kangaroo care – «забота кенгуру». Таким образом, недоношенные дети питаются и поддерживают температуру тела. Но этот случай выводит материнское прикосновение на совершенно новый уровень. Один блоггер сказал, что это показывает, что материнская любовь превосходит всю известную науку.

Ведущая: Спасибо большое, Эми. И нам сегодня посчастливилось пригласить Кейт и Дэйвида Огг к нам в студию вместе с их близнецами, Эмили и чудесным малышом Джейми. Доброе утро всем вам.

Кейт: Доброе утро.

В: Хочу сначала спросить вас – после того, как вам сказали эту ужасную новость, что заставило вас реагировать так, как вы сделали?

К: Я вынашивала его только шесть месяцев, недостаточно долго, и поэтому я хотела познакомиться с ним, подержать его, и чтобы он тоже узнал нас, если он находился на пути из этого мира, чтобы он узнал, кто были его родители, и что мы его любили, прежде чем он умрет.

В: И вы все еще любили его и говорили с ним…

К: Да… Я сказала ему, как его зовут и имя его сестры, и как она себя чувствовала. И про все вещи, которые мы собирались делать вместе, когда он вырастет. Мы пытались как бы уговорить его остаться с нами. И у нас получилось!

В: Вы знали о термине «забота кенгуру» до этого?

К: Да. Я читала об этом несколько лет назад. Я читала о женщине, которая родила преждевременно и использовала свое тело в качестве своеобразного инкубатора, чтобы согреть малыша. Ребенок рождается и ему нужно тепло, запах матери и звук ее сердца. Поэтому я положила его к себе на грудь – как можно ближе к тому месту, где он в последний раз чувствовал себя в безопасности.

В: На протяжении всего этого времени, двух часов, вы не теряли надежду?

К: Нет, мы смирились с тем, что произошло, и просто пытались продлить те последние ценные минуты, когда мы были с ним.

Д: Мы думали о нескольких минутах, которые в результате продлились два часа, и до сих пор длятся, так что нам невероятно повезло.

В: Дэйвид, вы, похоже, даже сняли свою рубашку.

Д: Да, Кейт повернулась и сказала мне: «Сними рубашку», и я стянул ее, так как это дало мне почувствовать себя ближе к нему, дать ему как можно больше тепла, чтобы он мог почувствовать наше присутствие и наш запах.

В: На записи слышно, что когда вы услышали его первый вздох, доктора сказали: «Это просто рефлекс». Но когда он открыл глаза, что вы почувствовали? Что вы подумали?

Д: Я думаю, что одна половина нашего разума говорила – а что если он все-таки выживет? А другая отвечала – нет, он был признан клинически мертвым, так что это рефлекс.

К: И поэтому мы думали – какое счастье, что мы увидели его глаза, прежде чем он покинет нас. Но он их не закрыл!

Д: Он начал покачивать головой и схватил меня за палец. Это было потрясающе!

В: И в этот момент, через два часа, вы позвали докторов?

К: Вы знаете, он сделал первое движение через пять минут после того, как его передали нам, но потом эти движения становились сильнее и сильнее. И мы думали – он становится сильнее, он не умер. И мы позвали доктора, но он не сразу пришел. Мы сказали, может вам стоит придти посмотреть? Но он пришел только тогда, когда мы попросили его объяснить нам – неужели все мертвые младенцы могут делать это.

В: Эмили и Джейми  - вы просто замечательные. Спасибо вам обоим за то, что поделились своей историей. Я уверена, что она вдохновила многих.

К.и Д: Спасибо.


оригинал-http://news.distractify.com/people/a-clinically-dead-baby-was-revived-by-his-mothers-touch-and-doctors-cant-explain-it/?v=1


Сайтпсихолога

Психолог,психотерапевт, психоаналитический психотерапевт

Одна из особенностей человеческого существования – «раздельность-но-связанность» (как это называл одним сложным словом великий психотерапевт Джеймс Бьюджентал).

           

Мы одновременно «раздельны» и друг с другом связаны. Здесь возникает философско…е понятие «Другой». Другой – это, во-первых, тот, без кого я не могу понять, кто я. Во-вторых, Другой – это некоторая граница нашего контроля и нашего понимания.

Отношения с другими людьми часто несут риск. Недостаточно обладать просто знанием людей вообще, общих законов, манипуляций. Более того, знание конкретного человека не помогает, потому что человек может в любой момент измениться.
Бывает, мы пытаемся сделать кому-то что-то хорошее, понимая это хорошее по аналогии с тем, что было бы хорошо нам.
Как в известной притче: любящая жена шестьдесят лет на завтрак отдавала мужу свою любимую корочку, а он ее ел, чтобы «самое вкусное» доставалось жене. В результате оба из любви друг к другу всю свою жизнь ели не то, что им хотелось и нравилось.
Эта история имеет большой психологический смысл. Стремясь «причинить» друг другу добро, они даже не вступали в диалог, и в результате оба оказались в проигрыше.
Трудно сделать человеку добро, не узнав его. А диалог – это единственный способ узнать других.

Диалог исходит из того, что есть некоторая граница, за которой кончается то, что я могу знать с той или иной степенью уверенности.
Начинается другой человек, про которого я могу делать выводы, но, как показывают многочисленные социально-психологические эксперименты, наши выводы чаше всего представляют собой стереотипы и имеют достаточно косвенное отношение к подлинному человеку.
У боксеров есть понятие «бой с тенью». Так и мы любим общаться с тенью, с образом человека, который сами придумали, с которым нам приятно общаться. Мы проецируем на человека наши пленки, нашу картину мира и в результате общаемся «с тенью».

Про диалог много говорят, но мало его осмысляют.
В словарях и энциклопедиях можно найти только формальное литературоведческое определение диалога – это последовательный обмен репликами. Оно сужает суть диалога.
Настоящий диалог возможен там, где есть сознание своего несовершенства, осознание риска своей неполной правоты.
Если один из партнеров в каком-то отношении полагает себя совершенным, никакой диалог не возможен.
Часто родители в силу того, что они старше, полагают себя в отношении своих детей совершенными существами, которые ничему не могут у детей научиться и должны только учить их, и много лет проходит без диалога…

Наряду с внешним диалогом есть диалог внутренний.
(Эту идею ввел Михаил Михайлович Бахтин.) Это – очень важный ресурс. Исследования рефлексии все в большей и большей степени приводят к пониманию того, что рефлексия есть не что иное, как форма диалога с самим собой.
Сейчас для определения этого явления введено понятие «аутокоммуникация».
К диалогу с самим собой люди относятся по-разному.
Некоторым он очень интересен. Стихи, проза, живопись, философские трактаты – это порождение диалога с самим собой.
А есть люди, которым скучно и страшно наедине с собой. Это тревожный признак. Главный критерий личностного развития – это насколько вы интересны сами себе.
Когда возникает тишина, пауза, людям становится неуютно. Они забивают это какой-то стимуляцией, громкой музыкой, телевизором. Этим они закрывают себе возможность что-то в жизни понять.
Принуждение к общению, к празднику – это часто бегство от диалога с собой.

В чем мы развиваемся?
В психологии были разные ответы: в деятельности, в общении, в труде…
На мой взгляд, правильный ответ – мы развиваемся в паузе после всего этого.
Потому что в деятельности и общении происходит загрузка сырья для жизненного опыта, но только в паузе происходит его переработка.
Главным ресурсом переработки собственного опыта, накопленного в деятельности и в общении, является внутренний диалог.
Колоссальное количество людей страдает от «несварения опыта», потому что они сами себе закрывают возможность переработать этот опыт.
Они отказывают себе в паузе. Сейчас очень популярны разнообразнейшие тренинги общения. Иногда это полезно, но мне кажется, что гораздо важнее с точки зрения личностного развития были бы тренинги одиночества.

D. Leont'ev


www.psyshans.ru

Психолог Ирина СИТНИКОВА
Европейская Ассоциация Гештальттерапии
Московский Гештальтинститут
Телефон для контакта - 8-916-542-01-40

about love addiction..





Любовь зла… Но обязательно ли влюбляться в козла? Только вот не надо кричать: «Мазохизм! Мазохизм!»
Давайте использовать термины корректно:

«Мазохизм — половое извращение, при котором для достижения оргазма больном…у необходимо подвергаться мучениям или унижениям со стороны полового партнёра.

М. назван по имени австрийского писателя Л. Захер-Мазоха (L. Sacher-Masoch; 1836—95), у которого это извращение заочно, по его романам, было диагностировано венским психиатром Р. Крафт-Эбингом.» (БСЭ)
Именно ДЛЯ ДОСТИЖЕНИЯ ОРГАЗМА, т.е. речь идёт об узко-сексуальной сфере человеческого поведения (что очевидно уже из первой части фамилии злополучного писателя). И не надо читать всякую чушь типа «Википедии» по поводу «психологического мазохизма», эдак мы все в клинику к господину Крафт-Эбингу загреметь можем…

Почему я остановился на слове «мазохизм» так подробно?

Чтобы показать, что бытовое сознание часто замусоливает смысл некоторых терминов, делая их пригодными разве что для анекдотов. Вдруг у кого-то из читателей возникнет искушение поставить знак равенства между «любовной зависимостью» и «любовью»?
Тогда он может смело кликать по крестику вверху страницы… Я же тут с вами не «шутки шутить» собираюсь, а чинно-мирно изложить суть одного из самых парадоксальных механизмов человеческой психики.

Итак, начнём с того глубокого (но пока ещё тайного для читателя) смысла, который кроется уже в самом названии статьи.

По-научному это называется «преобладание мотивации избегания над мотивацией достижения».

Иными словами, суть любовной зависимости состоит в том, что человек стремится скорее избежать страданий (не получить кнутом по одному месту), чем испытать радость (вкусить сладкого медового пряника).

Впрочем, если говорить совсем уж серьёзно, подобные «мотивационные искажения» характерны для любых видов зависимостей.

Тот же алкоголик, в отличие от здорового человека, вливает в себя «градусы» не для того, чтобы испытать эйфорию, а для того, чтобы хоть на время убежать от мучительной «абстяги».

А «сексоголик» (обожаю этот термин за содержащуюся в нём наивную надежду на то, что жена должна всерьёз поверить в существование подобной болезни) делает своё «туда-сюда-обратно» не потому, что он испытывает от этого кайф – а лишь для того, чтобы не сдохнуть от скуки…

Одной фразой это можно сформулировать так:

Человек зависимый принимает отсутствие кнута за пряник.
То бишь определяет для себя счастье как состояние, когда его не бьют.

Поясню на примере любовной зависимости.

Девушка, страдающая этим недугом, с лёгкостью готова поверить в то, что её «любимый» действительно не уходит к ней от жены лишь из-за детей.

Ведь и правда, он так любит своих двадцатипятилетних малюток… Да и вообще — он человек крайне порядочный! (в отличие от всех тех, кто мог бы в этом хоть на миг усомниться).

Но почему она так «подсела» на женатого дядечку с сединой в бороде и бесом в ребре? Неужели она искренне надеется на то, что сможет когда-нибудь получить от него что-то, кроме бурного предстарческого секса?
И это при том, что она отнюдь не столь наивна, когда принимает от своего молодого коллеги с работы подарки к 8 марта, стоимость которых приближается к размерам его месячной зарплаты…

Ответ прост:
Она бежит от «ломки».
Той «ломки», которую она испытывает каждый раз, как только начинает хоть чуть-чуть трезветь…

«Пряника» в виде «счастливой семейной жизни» с пытающимся нагнать упущенные годы развратником ей в любом случае уже не видать.

Самое ужасное, что в глубине души она и сама это отлично понимает. Но вот «кнут» её детских обид на ушедшего папу и рухнувших подростковых амбиций по отношению к мальчику из соседнего класса… Разве она не имеет права хотя бы мечтать о том, чтобы раз в месяц укрыться от его хлёстких ударов в объятиях «своего любимого»?

Вы хотите, чтобы она посмотрела на вещи реально?

Глядя на такие кнуты даже г-н Захер-Мазох воскликнул бы: «Захер мне такой мазох!» (уж простим беднягу за столь грубое выражение).

Вы слышали что-нибудь про «стокгольмский синдром»? Погуглите, очень рекомендую… Ведь понятие «психологии заложника» действительно очень многое объясняет.

Ключевое слово, объединяющее столь разные на первый взгляд ситуации – слово «зависимость».

Заложник реально зависит от захватившего его террориста.
Любое сопротивление «смерти подобно» не в аллегорическом, а совершенно конкретном смысле слова. Чтобы внутренне не самоуничтожится, он вынужден как-то психологически приспосабливаться к своему ужасному положению.
И его бессознательное (поверьте мне, оно действительно существует) предлагает ему единственно возможный выход: увидеть в своём захватчике не монстра, каковым он на самом деле является – а ангела, восстанавливающего попранную справедливость всеми доступными ему способами. Остаётся лишь до конца понять «тайный смысл» его действий и… встать на «защиту справедливости» вместе с ним.
При этом одновременно решается две противоположных по смыслу задачи: выйти из ступора – и перестать замечать, что ствол «калаша» всё ещё направлен в твою сторону.

Но самое странное начинается тогда, когда заложник наконец-то оказывается на свободе. Удивительным образом, он вдруг начинает чувствовать себя… виноватым(!). Объяснение, которое лежит на поверхности, состоит в том, что он не смог вовремя себя защитить (нечто подобное переживают практически все жертвы физического насилия).

Однако, и в этом главная «нестыковка» — его чувства адресованы не столько освободителям, сколько… захватившим его террористам! Его начинает преследовать странное ощущение, что будто-бы, оказавшись на свободе, он предал некое «таинство», в которое его посвятили его захватчики.
Да, конечно, он ненавидит их как никогда, ведь будучи заложником он не мог себе этого позволить. Если бы подобные чувства вырвались тогда наружу, это грозило бы ему смертью, и поэтому он вынужден был их в себе подавлять. Но если от безысходности он хоть на мгновение поддался искушению увидеть в них «ангелов» – то он уже в ловушке…

Суть этой ловушки состоит в том, что неадекватная (чрезмерная, несправедливая, необоснованная – называйте её, как хотите) агрессия всегда чревата тем, что возвращается к человеку в виде чувства вины (психологи называют это «аутоагрессией»).

Даже сам помысел обидеть невинного не проходит для человеческой совести безнаказанно. А ведь ангелы невинны… Повторюсь: «хоть на мгновение поддался искушению увидеть в них ангелов».
При том напряжении, в котором всё это время находился заложник, его воспоминания с лёгкостью превращаются в вечность. И именно тогда, когда заложник уже оказался на свободе, он не только может дать волю своим чувствам — у него появляется время на то, чтобы «остановить мгновенье». И именно тогда внутри него начинает раскручиваться тот парадоксальный «ангельско-дьявольский» маховик, который вновь и вновь превращает агрессию в вину – и обратно.

Параллели с любовной зависимостью? Их множество: начиная с «внезапного умопомрачения», характерного для «любви с первого взгляда» — кончая бесконечным чувством вины перед тем, кто уже долгие годы держит тебя в «любовных заложниках». Чтобы занудно не разжёвывать каждую из них, я придумал для читателей (вернее – читательниц, ведь именно женщины страдают этим недугом чаще всего) небольшой

Тест на любовную зависимость

Вы влюбились в него с первого взгляда?
Впервые в жизни Вы встретили столь сильного и мужественного человека?
Он значительно старше Вас?
В его поведении есть налёт трагической таинственности?
Объективные обстоятельства не позволяют вам быть вместе?
Он очень мучается из-за того, что не может ничего изменить?
Вам периодически бывает его очень жалко?
Вы твёрдо знаете, что он самый честный и порядочный человек в мире?
Вы чувствуете себя виноватой за то, что требуете от него невозможного?
Он никогда не обращает внимания на других женщин?
Никто не в состоянии до конца понять его, кроме Вас?
Он скрывает некоторые факты своей биографии, чтобы Вас не ранить?
Вы растеряли старых подруг, потому что они перестали Вас понимать?
Ваши чувства к нему крайне противоречивы?
Иногда он очень напоминает Вам отца, но вы гоните от себя эти мысли?
Вы готовы на всё, лишь бы он был счастлив?
Вам очень трудно понять некоторые из его поступков?
Когда вы вместе, то забываете обо всём?
Периоды разлуки становятся для Вас всё более невыносимыми?
Вам часто кажется, что все проблемы в Вас самой?
Хотите подсчитать баллы «теста на любовную зависимость» и узнать диагноз? – Смело добавляйте себе ещё один балл за утвердительный ответ на этот вопрос.

Борис Новодержкин




www.psyshans.ru


Сходная по тематике статья.
Автор психолог,психотерапевт, семейный психолог Ирина Ситникова

Вторая сходная по тематике статья.
Автор психотерапевт, гештальттерапевт, психоаналитический психотерапевт Ирина Ситникова.

Зависимось-Созависимость.
…
О том, что такое зависимость, наверняка, знают все.

Зависимости:

алкогольная зависимость, табачная зависимость, наркотическая зависимость, игровая зависимость (азартные или компьютерные игры), пищевая зависимость (булимия, анорексия), информационная зависимость (телевизор, Интернет), эмоциональная зависимость (очень сильная любовь, безответная любовь; несамостоятельность, нужда в других); трудовая зависимость, шоппинг-зависимость, сексуальная зависимость и другие, имеющие более уникальные проявления.

Понятно, что зависимый –это тот самый человек-проблема, ходячее несчастье; индивид, который, вместо того, чтобы жизнь жить, всеми и всяческими способами об нее убивается.

Это папа-алкоголик.

Это бабушка-домашний тиран. Которая мгновенно начинает умирать, стоит кому-нибудь из чад и домочадцев сказать-сделать что-нибудь, что бабушке не нравится.

Это мама-жертва неблагодарного семейства. Которая варит-стирает, пашет с утра до ночи, а ей в ответ на это всю жизнь испортили.
И так далее, и тому подобное.

Возраст когда у человека начинает формироваться зависимое поведение -между полутора и двумя с половиной годами, когда ребенок становится более активным, у него появляется больше возможностей, соответственно, он меньше нуждается в матери и начинает от нее все больше отделяться –уползать, убегать. С другой стороны, он чувствует свою зависимость от нее и потребность в ее поддержке.

И очень важным тут является то, каким образом мать реагирует..
Здоровое поведение матери в этот период заключается в том, чтобы позволять ребенку самостоятельно справляться с тем, с чем он может справиться и помогать в том, что ему пока не по силам.

НО! гораздо чаще приходится наблюдать в этих ситуациях поведение как раз нездоровое -либо подавление самостоятельности ребенка, направленное на то, чтобы подчинить его себе, сломать его волю; либо то, что красиво называется "контрфобическим отталкиванием" -"уйду, брошу, не буду помогать, я тебя такого не люблю".

Почему отталкивание контрфобическое -то есть, "наперекор страху"?
Потому что эти попытки ребенка отделиться, делать по-своему, то, чего хочется и так как хочется вызывают в матери сильный страх.
Ну, вы поняли, да?

Потеря контроля, отсутствие кнопки, на которую можно нажать, чтобы стало по моему велению - по моему хотению -это очень страшно.

Что происходит с ребенком в этой ситуации?

Он получает четкое и ясное сообщение о том, что его автономия и самостоятельность не нужны, наказуемы и опасны.
И оказывается в очень сложной ситуации.

С одной стороны, у него есть потребность в большей, чем прежде, свободе; с другой –он не в состоянии сам со всем справляться.
Наблюдаем классическую "вилку":
- свобода = покинутость, одиночество и беспомощность
- подчинение маме = возвращение в ситуацию зависимости, регресс обратно в симбиоз с матерью, обратно «в утробу»; метафорически это равносильно смерти.

Если утрировать:
Либо "жизнь мамой", превращение себя в ее продолжение, в составную часть маминой личности. За счет отказа от личности собственной.
Либо свобода и одиночество.А в такой ситуации не каждый взрослый выживет.
Поэтому получается, для неспособного опереться на себя ребенка,"выбор без выбора". Для того, чтобы выжить, ребенок вынужден возвратиться обратно, в положение связанного с матерью пуповиной и питаемого ею же.

Он без нее -не может. Он без нее -погибнет. В ней -вся его жизнь.

В итоге появляется человек, который переживает себя часть кого-то другого, не способный самостоятельно справляться со сложностями своей жизни и организовывать ее.
В привычке к тому, что у нет права на собственные действия, решения и даже желания; к тому, что вся его жизнь является лишь приложением к кому-то или чему-то другому.
В этом месте возникает новая вилка выбора:
* путь зависимости
* путь созависимости

А. Лукьянова





www.psyshans.ru


Сходная по тематике статья - Отношения. Зависимость
Автор психолог, психотерапевт Ирина Ситникова

Еще одна сходная статья- Созависимость. Что это такое
Автор психоаналитический терапевт, семейный психолог,гештальттерапевт Ирина Ситникова

Ничто не может заставить вас почувствовать себя "сумасшедшим" в большей степени, чем ситуация, когда вам лгут.

Б. и Дж. Уайнхолд




www.psyshans.ru

"Учись отпускать — в этом секрет счастья".

Будда


www.psyshans.ru

Мужчина и Женщина.




У мужчины особый дизайн. У него военная версия человеческой жизни – он на смерть сделан. У него природа умирать, но смысл его жизни – чтобы было ради кого умирать. И от этого он счастлив умирать на работе день за днем, терпя какие-то ограничения, конкуренцию, напряжение, холодный климат.

А у женщины другой принцип – она рождена жить. И вот именно потому, что она рождена жить, мужчине ради нее и хочется умирать. У него в холодной землянке тепло отчего? От ее негасимой любви. А если б она рядом сидела в холодной землянке, мужчине бы было тепло? Оба сидят такие в землянке с автоматами: «Ну что товарищ, когда в атаку?».

Но сейчас мы сидим в одной землянке и думаем: «Что-то у нас семьи не складываются». Потому что мы для разных функций совершенно созданы. У нас разная природа. Женщины желают, мужчины исполняют их желания. Если мужчина хочет, чтобы исполняли его желания, это значит, что он не мужчина. Значит, он еще маленький.

Простой признак – если мужчине хочется, чтобы исполняли его желания и он этим счастлив, значит он еще не зрел, он еще маленький. Подрастет – захочет исполнять желания. Потому что не наелся он еще, от груди его не отнять.

Когда он напитается и наполнится, то он поймет, что счастье в том, чтобы теперь отдавать. Но если он не хочет отдавать, значит он не наполнился – что его упрекать-то. Отпустите – пускай идет подрастет.

Р. А. Нарушевич

www.psyshans.ru

http://www.psyshans.ru/

Семейный системный психолог Ирина Ситникова
8 916 542 01 40

Аудиозапись эфира на тему "Семейный кризис"на радио "Говорит Москва"

Как у женщин, так и у мужчин безответное чувство усиливает любовь, вместо того что бы ослаблять ее, как положено при нормальной печали.

У мазохистических мужчин и женщин годами можно наблюдать обыкновение влюбляться в “невозможных” людей,… чрезмерно подчиняться идеализированному партнеру и именно этой подчиненностью бессознательно подрывать отношения, одновременно отрицая возможность других, более удовлетворяющих отношений.

Мазохистская внутренняя организация женщины ообенно отчетливо проявляет себя в любовных отношениях.

Для нее характерно сохранение и в особенности усиление влюбленности после того, как выясняется ее безнадежность.

Влюбленность в недоступного мужчину в принципе характерна и для нормальной реактивации эдиповых кофликтов. Но в случае мазохизма наблюдается именно фиксация и усиление в случае безответности.

В последующих отношениях у этих женщин не наблюдается характерного для нормального развития постепенного преодоления идеализации недоступных мужчин и более реалистичный выбор объекта.
Фиксация на травме вынуждает их воспроизводить один
и тот же опыт.

Ксения Канская

Я тебя никогда не обманывал и не обману, пока жив, потому что любовь есть также совесть, и она не позволит даже подумать об измене.

(с)

Андрей Платонович Платонов. «Я прожил жизнь». Письма. 1920-1950 гг.




http://www.psyshans.ru/

Стыд, теоретический обзор. Уоррен КИНСТОН






До настоящего времени стыд является «Золушкой отрицательных эмоций» (Rycroft 1968), хотя заслуживает центральную роль в психоаналитической теории наряду с тревогой и виной.
+Анализ литературы наряду с моими клиническими и теоретическими изысканиями привел меня к концептуальному пониманию стыда как сигнальной функции, аффективной и когнитивной одновременно, которая вызывается движением индивида от «собственного нарциссизма Я» (self narcissism) к объектному нарциссизму (object narcissism) (Kinston, 1980), (1982).



Подробности стыда  и схожих переживаний (в.т.ч. унижения, потери, вины, агрессии) будут описаны в форме краткого критического обзора литературы. Я покажу, что эти переживания укладываются в концепцию, обозначенную выше; дальнейшие выводы феноменологические и теоретические, будут основаны на теории нарциссизма.Полный анализ стыда должен не только связать воедино различные клинические психоаналитические обзоры, но и многое написанное другими авторами (не психоаналитиками).



Психоаналитики отмечают следующие характерные черты, присущие стыду, такие как: связь с самовыражением (self-exposure) и страхом отвержения, сексуальностью и отсутствием стыда в перверсиях, связь стыда с покраснением и желанием спрятаться, феномен склонности к стыду.



Другие важные характеристики стыда, отмеченные авторами не психоаналитического направления, необходимо либо включить в контекст психоаналитического понимания, либо исключить совсем.
Например, в Библейских текстах безоговорочное принятие стыда является аксиомой; Шекспир гораздо чаще обращался к понятию стыда нежели вины и связывал его, скорее с правдой и честью, чем с унижением от совершенных проступков; Ницше связывал стыд с потерей индивидуальности (собственного Я) и воли.Как будет понятно из дальнейшего обзора литературы, психоаналитически ориентированные авторы по большей части игнорировали необходимость разделения клинических и теоретических изысканий.

Только Лихтенштейн (1963) сделал попытку структурировать работы авторов вне пределов психоанализа.
Психоаналитики, как правило, используют термин «стыд» по большей части так, как он проявляется в их клинической практике, и ошибочно идентифицируют его со «стыдом и виной» или «стыдом и чувствами неполноценности».



Стыд имеет понимание с одной стороны – глубоко личное, а с другой стороны максимально социальное, и, таким образом, представляет серьезные трудности для теоретиков, ориентированных на ментальные процессы. В отличие от Английского языка, где есть только одно слово, обозначающее стыд (shame), в немецком и французском языках существует два понятия. В качестве доказательства разного значения понятия «стыда», он имеет два антонима, соответствующего двум смыслам в английском языке (Freud 1910).



Происхождение слова «стыд» не однозначно, но филологи предполагают, что оно происходит от Тевтонских корней “kem”, что означает «прикрывать себя» (Охфордский словарь английского языка). Вот два значения, дошедшие до наших дней:Shame-unashamed (Немецкий: Scham, Французский: Pudeur) относится к скромности, целомудрию, застенчивости, робости.
В библейских текстах он обозначает гениталии. Основным в этом значении выступает личностное переживание.Shame-shameless (Немецкий: Schande; Французский: Honte) относится к  позору, скандалу, преступлению. Основным в этом значении выступает нарушение социальных норм и запретов.
Фрейд говорил о стыде как о важной силе обуздания сексуальных влечений, он пользовался термином Sham. В 'GesammelteWerke' нет упоминания о Schande. Однако он верил, что сохранение культуры и цивилизованного общества по большей части зависело от притворства и лицемерия (а не от вины или моральных устоев) и в этом контексте пользовался понятием Schande (Freud 1915).
Аидос (Aidos), Греческая Богиня Целомудрия, обозначала стыд сексуальности и гениталии одновременно, она была источником достоинства, приличия и хороших манер, где стыд имел противоположное значение - уважения и благочестия.
Ее спутниками были Дайк (Dike) (Бог Справедливости и Закона) или Немезида (Nemesis) (Богиня возмездия). Гезиод (Hesiod) предсказал, что Аидос и Дайк/Немезида откажутся от человечества из-за его греховности, и затем последуют еще более ужасные события (Kerenyi 1980).



ОБЗОР ЛИТЕРАТУРЫ

Стыд, как понятие и переживание, понимался авторами абсолютно по-разному. Ниже я приведу ключевые положения каждого подхода и попытаюсь выработать взаимосвязи между ними.



Краткий обзор

1.Стыд игнорируется или упоминается только вскользь (Reich 1960); (Laplanche & Pontalis, 1973); (Kernberg, 1975); (Winnicott, 1965); (Segal, 1973).

2.Стыд связывается с сексуальностью (Freud, 1896).

3.Стыд, для практических целей, признается неотличимым от вины (Hartmann & Loewenstein, 1962).

4.Стыд рассматривается как синоним вины и зависит от отношений Эго и Супер-эго (Piers & Singer, 1953); (Sandler et al., 1963); (Jacobson, 1964).

5.Стыд является составной часть сексуального влечения или защиты от него (Freud, 1905); (Abraham, 1913); (Fenichel, 1946); (Jacobson, 1964); (Levin, 1967); (Kohut, 1971).

6.Стыд связан с идентичностью, нарциссизмом и Самостью (Erikson, 1950), (1968); (Lichtenstein, 1963), (1964).

Этот краткий обзор в первом приближении описывает конфликтующие идеи и постулаты, существующие в литературе.
На них основано последующий обсуждение, скорее обозначающее выбранную мной тему, чем исчерпывающее поднятый вопрос.



КРИТИКА



Отсутствие понятия стыда в работах Лапланша и Понталиса (1973) является показателем недостаточного внимания к нему психоаналитиков в прошлом.



Фрейд, однако, постоянно подчеркивал его важность, но никогда подробно не занимался феноменом стыда.

Говоря о том, что самобичевание становится стыдом тогда, когда другой узнает о нем, Фрейд (1896) помещает переживание частично вне индивида и возможно для последователей есть определенная сложность поместить стыд непосредственно в психику.
Например антрополог Бенедикт (1946) следует за Фрейдом, когда объясняет вину как внутреннюю критику и стыд как реакцию на критику извне.

Пирс и Сингер (1953) отмечают, что для некоторых людей справедливо обратное утверждение, т.е. вина, а не стыд предполагает наличие Другого вовне. В любом случае, упор на мнимый источник неодобрения как определяющий фактор приводит к замене глубинной структуры феноменологией и не учитывает наши знания о проекции, отзеркаливании, экстернализации и идентификации.
Хартман и Ловенштайн  (1962) утверждали, что стыд настолько схож с виной, и в научном и в бытовом смысле, что оба понятия можно рассматривать вместе. Такой выдающийся взгляд ученых мужей, перед лицом клинических и теоретических доказательств напротив проясняет вопрос.



В дальнейшем будет подтверждено, что возможно стыд не полностью сочетается с моделью сознания, которую они так тщательно разрабатывали. Я ставлю своей целью продемонстрировать, что он (стыд) естественно и четко укладывается в теорию Объектных отношений, разработанную вместе с теорией индивидуации и психоаналитической техникой в последней четверти 20 века (Fairbairn, 1952); (Winnicott, 1965).
Тем не менее, уверенность в схожести понятий вины и стыда преобладала в психоаналитических кругах, что привело к постулированию зависимости стыда, как и вины от взаимоотношений Эго и Супер-эго.



Эго-идеал был центральным понятием идеальных представлений о себе и идеальных родительских интроектов, и стыд возникал, когда индивиду не удавалось соответствовать установленным его Эго-идеалом стандартам (Sandler et al., 1963). Наиболее активными сторонниками такой модели Супер-эго были Пирс и Сингер (1953).  
Их схема относила стыд к Эго-идеалу, а вину к Супер-эго; по их мнению стыд основан на страхе быть обесчещенным а вина на страхе быть покинутым (abandonment).
Такое четкое разграничение Эго-идеала и супер-эго не удовлетворительно с теоретической точки зрения (Sandler et al., 1960); (Laplanche & Pontalis, 1973); и в целом не подтверждается клинической практикой.



Лихтенштейн (1963) еще более развенчал положения Пирса и Сингера, разоблачив их основной постулат, что существует предопределенная модель идеального развития – идеал, который выбирается случайно, вне зависимости от того, как в действительности люди проживают свою жизнь.
Когут (1971), один из авторов, наиболее тщательно исследовавших клинические проявления нарциссизма, отмечал, что напряжение существующее между Эго и Эго-идеалом не обязательно относится к стыду.
Он отмечал, что у многих стыдящихся людей нет сильных идеалов: они скорее имеют эксгибиционистские черты и амбициозность в качестве основной мотивации.
Идеальные представления о себе, которые соотносятся с амбициями, связаны с целями Эго и, таким образом, более уместно говорить о внутрисистемных (Эго) конфликтах между идеальными представлениями о себе и видимым путем интроспекции и наблюдения реальным Я. Это было видение Якобсон (1964).
К сожалению, теория Якобсон привела к неразберихе в структуре, поскольку стыд  использовался как синоним нарциссической раны от несостоятельности. Она также считала, что нарциссическая несостоятельность вызывает «чувство или ощущение неполноценности». Это лучше объясняется как напряжение между Эго и Супер-эго (Freud, 1933 стр.65 и 141); (Laplanche & Pontalis, 1973); (Alexander, 1938).



Соединение стыда и неполноценности, описанное Якобсон, неудачно: эти переживания легко отличимы и часто наблюдаются отдельно. Более важно, что есть люди испытывающие стыд, даже если дела у них идут хорошо. Фельдман (1962) отметил, что любое напряжение, приносит ли оно славу или унижение может вызывать стыд.
Еще один важный взгляд на проблему рассматривает стыд как феномен отношений Ид-Эго или Ид-Супер-эго. Фрейд (1894); (1905); (1926) постоянно связывал стыд с отвращением и моралью, основными силами, противостоящими сексуальному влечению.
Абрахам (1913) обращал внимание на стыд как на защиту от вуайеризма – по существу от желания увидеть гениталии родителей.
Фенихель (1946) описывал стыд как защиту от эксгибиционизма и разделил понятия «сигнальный стыд» (аналог сигнальной тревоги) и «тревожный стыд» (аналог свободно плавающей тревоги).
Когут (1971) отметил, что в отношениях Супер-эго и Эго существуют подсознательные сигналы стыда, в то время как «болезненный стыд» возникает когда Ид «затопляет Эго нескомпенсированным эксгибиционизмом». Последнее явление относится к присутствию бессознательного, грандиозного Я в Ид. Якобсон (1964) также отмечала, что стыд является защитной реакцией, и возникает, когда в клинической картине появляются инфантильные нарциссические влечения, либидинозные или агрессивные.



Современные авторы (Levin, 1967); (Lowenfeld, 1976) существенно адоптировали такой инстинктивный подход, но лишь до степени рассмотрения стыда как очевидной реакции на культурные нормы и связали его с объектными отношениями.
Например, стыду приписывается функция измерения степени личностного контакта  и защиты от отвержения. Такое описание опасно похоже на феноменологию социального взаимодействия, упомянутую ранее.
Два важных исследования внесли сомнение в правильность последнего подхода, заявив, что стыд существовал до подавления эксгибиционистских влечений влиянием культуры (Grinker, 1955); (Spiegel, 1966);
Броучек (1982), подытоживая текущие работы на тему нарциссических расстройств, и твердо отвергая взгляд на стыд, как на реактивное образование, а напротив рассматривая его как форму базисного неудовольствия.
Итак, из моих рассуждений и доказательств можно сделать следующие выводы:
а. Несмотря на отдельные заявления, стыд хорошо идентифицируемое и возможно примитивное переживание, которое имеет свои собственные права и сложную феноменологию.
Несмотря на многочисленные попытки рассматривать понятие стыда в контексте инстинктивных влечений и поместить его в структурную модель, не похоже, что стыд укладывается в рамки структурной теории.
в. Большинство авторов не смогли вместить феноменологию переживания стыда, описанную их коллегами, в свою концепцию стыда.



ФЕНОМЕНОЛОГИЯ



Окончательный подход, который будет детально разработан в следующей части статьи, концентрируется на подробном содержании переживания стыда.
Основная тема в литературе - это озабоченность автономией (сепарированностью) индивида и осмыслением того, кто он есть.



Отто Ранк (1968) одним из первых предложил, рассматривать стыд «как эмоциональную реакцию на осознание отличий себя от Другого или сепарацию (отделение)»
Однако детальное развитие этого инсайта произошло только в последние десятилетия.



Эриксон (1950) назвал вторую стадию психосоциального развития «автономия против стыда и сомнения» и обозначил основные конфликты как «идентичность против сомнений» и «уверенность в себе против самосознания».

Он рассматривал стыд как результат беспомощности и потери самоконтроля и связывал его с видимостью и желанием спрятаться.
Он писал «необходимость достичь идентичности … способна пробудить полную пристыженность … быть видимым всеми вокруг всезнающими взрослыми». Он избежал обычной путаницы понятий, назвав третью стадию «инициатива против вины» и четвертую стадию «трудолюбие против неполноценности».



Линд (1958), хотя и не был психоаналитиком, предложил четкое и ясное описание стыда, которое с легкостью приравнивает его к  осознанию внезапности, ошибочных действий или эксгибиционизма, которые трудно принять.



Чувства осознания в стыде это «самые чувствительные, ранимые части Я» и в основном они предстают перед взглядом самого субъекта таким образом, что открывают ему собственную идентичность и индивидуальность.
Она отмечала элемент неожиданности, чувство несоответствия или неконгруэнтности и соотнесла это с расхождением между тем, что чувствуется внутри и тем, что видимо снаружи.
Стыд сопровождается смятением (чаще распознаваемым психоаналитиками по ассоциации с покраснением) и в своем экзистенциальном анализе она объясняет это как кажущуюся потерю идентичности.
Она подчеркивала угрозу для веры личности в себя и окружающий мир и объясняла стыд младенца тем, что взрослый по неосторожности или не задумываясь угрожает чему-либо очень важному для младенца.
Она также заметила, что стыд описывается в литературе не только как мучительный и болезненный, но также и как разоблачительный и восторженный.
И, наконец, она описала участие всего Я в акте стыда. В отличие от акта вины, в котором индивид может признаться, искупить вину, покаяться, исправиться, акт стыда подразумевает изменение личности.
Человек думает «Я не мог этого сделать. Но я это сделал, и я не могу это исправить, потому что это Я».



Стыд порождается переживанием того, насколько мы соответствуем нашим представлениям о себе, и заставляет нас увидеть себя и общество; этот процесс необходим для личностного роста.
Линд не опирается на клинический и психопатологический материал, на который обычно опирается любой автор, использующий метапсихологический подход; но ее описание, даже в приведенном выше кратком виде, не является простым или поверхностным.



Льюис (1963) предположила, что стыд функционирует как защита от потери границ Я и поддерживает чувство автономии личности.



В более поздней работе (1971), она приводит общепринятую феноменологию стыда, особенно его отличия от вины. В числе прочего она отметила, что стыд напрямую связан с Я и его отрицательной оценкой и порождает «образ идентичности», в то время как при чувстве вины Я оценивается негативно по отношению к какой-либо деятельности  и само не является центром переживания.



Лихтештейн (1963), (1964) основываясь на трудах Линд (1958), Эриксона (1950) и Фельдмана (1962) постулировал, что индивид живет в постоянном конфликте между желанием сохранить идентичность и искушением совершенно отказаться от идентификации с человеческим существом.
Он обозначил этот феномен термином «метаморфоз» и заявил, что любой индивид колеблется от идентичности к метаморфозу. Стыд ассоциируется с прорывом постоянно присутствующего желания отказаться от идентификации с человеческим существом.
Он последовал за Фрейдом (1921) оспорив заявление, что отказ от плодов развития может рассматриваться как триумф и, таким образом, объяснил природу восторженного стыда.Несмотря на общую эрудицию, искусность и обильность трудов Лихтенштейна, а также наличие доказательств подтверждающих его точку зрения, он не приобрел достаточно сильного клинического или теоретического влияния.
Якобсон (1964) заявила, что идея Лихтенштейна о том что, «человек постоянно находится под угрозой разрушения идентичности» (1961) не является результатом клинических исследований. Я утверждал обратное в других исследованиях, касающихся понятия идентичности (Kinston, из неопубликованного).
Общественная жизнь предоставляет достаточно доказательств наличия у людей возможности отказаться даже от претензий на индивидуальность или автономию, а в отдельных случаях (в политических или бюрократических структурах) они могут ощущать себя механизмом и в этом состоянии относится к другим нечеловеческим образом.
Последующее описание стыда в целом соответствует теории Лихтенштейна и, как я надеюсь, привлечет внимание к его идеям.



СУЩНОСТЬ СТЫДА



Теоретическая основа



Почти все авторы, упомянутые в предыдущем разделе, прямо или косвенно рассматривали переживание стыда в рамках нарциссизма. Если принять этот постулат, то для его (стыда) понимания необходима адекватная теория нарциссизма.

В поисках такой теории я пытался разделить понятия нарциссизма Я и объектного нарциссизма (Kinston, 1980), (1982). Следует отметить, что авторы, ориентированные на объектный нарциссизм (Rosenfeld, Kernberg) едва упоминали стыд, в то время как приверженцы нарциссизма Я (Jacobson, Sandler et al., Kohut) уделяли стыду пристальное внимание.
Я подчеркивал, что и объектный нарциссизм и нарциссизм Я с клинической точки зрения применимы к любому пациенту (Kinston, 1980); и связал, как клинически, так и с точки зрения развития, Я/объектные отношения, объектный нарциссизм и нарциссизм Я (Kinston, 1982).



Вкратце можно обобщить: Нарциссические расстройства появляются, когда ребенок стремится к индивидуации вопреки попыткам родителей сохранить симбиоз.
Родители, бессознательно преследуя свои собственные цели, не поощряют спонтанное стремление ребенка к автономии. С точки зрения родителей стремление ребенка не верно, даже жестоко, и не соответствует желаниям и ожиданиям в отношениях ребенок-родитель.



В психической реальности родителей, родитель повреждается действиями ребенка. Ребенок, не выполняя функцию продолжения (нарциссического расширения) своего родителя, порождает боль, депрессию и обиду у родителей. Такой сценарий может продолжиться насилием или иными действиями родителей и ответными реакциями ребенка.
По существу, в интерсубъективной реальности ребенок всегда не прав. Это и есть причина негативной оценки  базовых представлений ребенка о себе, и последующих проявлений патологии нарциссизма Я во взрослой жизни. Ребенок научается, что нахождение в симбиотических отношениях, соответствие ожиданиям родителей, вознаграждается родительской любовью, удовольствием и одобрением, хотя это и требует разрушения Я (т.е. разрушения собственного опыта). Такие состояния слияния предшествуют взрослым проявлениям объектного нарциссизма.



Контакт с окружением, таким образом, сводится к реакции отражения или намеренному продуцированию, а не к спонтанным действиям.
Следовательно, действия индивида не имеют корней в устремлениях личности, не дают возможность развиться чувству самости, и не способствуют самоуважению.
Напротив, они порождают чувство всемогущества и стремление к бессмысленному разрушению.Действия, вызывающие желаемый отклик у родителей могут быть механизированными и при этом крайне эффективными, но по существу они бесчувственны и бесчеловечны. Они бесчеловечны, поскольку не затрагивают ключевых вопросов: Кто я есть? Что я думаю? Ответы на эти вопросы сугубо индивидуальны, и олицетворяют нарциссизм Я. По определению, механическое реагирование повторяющееся и стереотипичное.



Ребенок научается добиваться удовлетворения, растворяясь в родительском чувстве благополучия, не имея конфликтов и собственных нужд: состояние объектного нарциссизма. Благодаря врожденной индивидуальности ребенка, он колеблется между индивидуацией и самодостаточностью с одной стороны и симбиозом, насильственно навязанным или поощряемым родителями, с другой стороны. Это колебание сравнимо с описанием движения от идентичности к метаморфозу и обратно, данным Лихтенштейном.



Место для стыда



Описанные в литературе клинические исследования легко укладываются в точку зрения, что стыд появляется в состоянии нарциссизма Я и ассоциируется с влечением к состоянию объектного нарциссизма.
Эриксон (1968, p. 111) описывает стыд следующими словами:есть предел способности, как детей, так и взрослых, переносить страдания из-за неадекватных требований, который вынуждает их считать себя, свое тело, свои нужды и желания порочными и грязными, и заставляет поверить в непогрешимость тех, кто их судит. Иногда, индивид может отвернуться от окружающих, втайне не обращать внимания на мнение других, и считать злом сам факт их существования.

Он со всей ответственностью помещает стыд в рамки понятия осуждения, и связывает его с проблемой зла.
Отврежение окружающих есть проявление объектного нарциссизма, и рассматривается как реакция на тип взаимоотношений родителей и ребенка, описанных в предыдущем разделе.
Стыд это сигнальное переживание возникающее, когда индивид, столкнувшийся с болезненным самосознанием (сходным с понятием «идентичности» по Лихтенштейну) и с сохранившейся способностью осмысленно взаимодействовать с другим, пытается их избежать и изменить сознание, которое само по себе является злом, особым образом, отрицая все, что свойственно человеку: потребности, зависимость, конфликты, смысл, несовершенство.
Это нечеловеческое, бесчувственное состояние названо Лихтенштейном «метаморфоз».Как только индивид сдвигается в сторону объектного нарциссизма, переживание стыда затухает. Разрушительность этого состояния, характерными чертами которого являются бессмысленность действий или безжалостность к окружающим, часто описывается как бесстыдное поведение.  Движение в сторону объектного нарциссизма вполне оправдано и является циничной победой над болью и стремлением к истине. Это проявляется в дальнейшем анализе различными путями, но, в упрощенном виде, как нежелание знать, что происходило в детстве или вновь переживать его (детство) в переносе.
Нарушение психической реальности младенца родительской проективной идентификацией для удовлетворения нарциссических целей самих родителей имеет катастрофические последствия для внутренней жизни и социального поведения ребенка.
Самодостаточность становится практически недоступной, и во взрослой жизни деятельность, повышающая самооценку, считается постыдной, возмутительной и преступной.При условии, что в детстве родители положительно реагировали на спонтанные проявления и отстаивание своих прав ребенком, индивид в целом чувствует себя «не пристыженно», то есть самосознание не слишком болезненно, и влечение к слиянию и объектному нарциссизму сравнительно слабо. Самовыражение, таким образом, ассоциируется со скромностью, умеренностью и сдержанностью, благодаря осознанию чувствительности и уязвимости на приемлемом уровне. Развивается представление о значимости и месте индивида в этом мире, которое противостоит претенциозности.
В свете вышесказанного анализируемый, как считают Ловенфельд (1976) и Левин (1971), не прорабатывает стыд до состояния бесстыдства. Облегчение переживания стыда достигается частично прямыми интерпретациями, но в большей степени одобрением индивидуальности пациента, обязательным для аналитической техники.
Если анализируемый проявляет бесстыдство, его необходимо подвести к переживанию стыда; затем, когда, под влиянием анализа, базовые представления пациента о себе потеряют часть отрицательного заряда, ровно на эту часть уменьшится острота переживания пациентом стыда.
Стыд будет переживаться до тех пор, пока будет существовать возможность решения человеческих проблем путем возврата к объектному нарциссизму. Фельдман (1962) очень кстати отмечает, что хотя стыд и переживается как аффект на раннем этапе развития, в зрелом возрасте он переживается в большей степени как непреложная направляющая сила.



Склонность к стыду и нарциссическая уязвимость связанные, но различные понятия.



Все склонные к стыду люди нарциссически уязвимы, но обратной зависимости не существует.

Это происходит потому, что многие из нарциссически уязвимых людей используют в качестве защиты неуязвимость.

Они достигают этого путем большей или меньшей приверженности свободному от стыда (бесстыдству) состоянию объектного нарциссизма. В эту категорию попадают как объективно нарушенные (психопаты, перверты) так и крайне успешные личности, которые в личной жизни либо полностью замкнуты, либо непоследовательны и беспорядочны.



Наоборот, люди, имеющие склонность к стыду, находятся на пороге бесчувственного и бесчеловечного поведения.

Они периодически осознают себя в течение больших или меньших промежутков времени, но это осознание нагружено отрицательным смыслом. Они тянуться к легкому бегству в объектный нарциссизм и нередко инвестируют в это стремление.



Другой используемый способ не признавать или преодолеть чувство небытия или негативную самооценку - постоянно получать, зачастую общественное, одобрение, признание и восхищение. Это индивиды, описанные в частности Когутом.





Существует ли «бессознательное чувство стыда»?



Эмоции в своем определении опираются на какое-либо действие человека:

для вины – это необходимость в наказании, для тревоги – импульс к бегству.



Эти действия обеспечивают воображаемое облегчение переживания и могут проявляться многообразными способами. Если наблюдается только действие, психоаналитик говорит о «бессознательном» переживании.



Действенная составляющая стыда – попытка спрятаться. Это может выражаться в более очевидной фантазии – желании провалиться сквозь землю. В этом действии наблюдаются обе стороны нарциссизма: уход от собственного Я и защита Я – относятся к нарциссизму Я; отождествление себя с землей (матерью) – объектному нарциссизму.Я/объектные отношения в моменты стыда зачастую наделяются фекальными качествами.



Это отчасти связано с совпадающей по значению (анальной) стадией развития ассоциирующейся с сепарацией-индивидуацией, но и еще потому, что фекалии – это первый объект в жизни ребенка, отношение к которому стабильно и настоятельно характеризуется отвращением и неприятием.



Образы негативной оценки связаны с грязью, мерзостью и я/объектные отношения характеризуются как грязные и мерзкие. Степень отвращения может быть связана с тем, насколько в отношениях присутствует садистический компонент.В процессе анализа, пациенты с нарциссическими нарушениями зачастую «не здесь» (витают в облаках).



В ассоциациях и материале сновидений часто открывается, что они прячутся и пытаются устанавливать взаимоотношения с помощью посланника (своего представителя), который говорит за них и о них.



Прямые взаимоотношения ощущаются как грязные или мерзкие и неприемлемые и, если они случаются, появляется стыд.



Можно рассматривать «потребность спрятаться» как выражение бессознательного чувства стыда.



Довольно часто, как в анализе, так и вне анализа, это проявляется в затворническом или скрытном поведении.
Фрейд уделил наибольшее внимание проблеме стыда в работе «Толкование сновидений» (1900, p. 242- в которой он исследует сновидения, связывающие воедино наготу, стыд и желание спрятаться.
В таких сновидениях переживание стыда определяется наличием присущих ему трех компонентов: запускающее событие  (нагота – выставление напоказ), аффект (стыд) и действие (спрятаться).
И хотя Фрейд связывает такие сновидения с желанием показать себя (эксгибиционизмом), он цитирует большой отрывок из Гомера, замечательно вписывающийся в нашу тему.Если вы бродите по незнакомой земле, далеко от вашего дома и всего того, что вам так дорого и мило, если вы видели и слышали множество вещей, познали страдания и заботу, несчастны и одиноки, тогда, без сомнения, однажды вам приснится сон о том, как вы подходите к своему дому; вы увидите его сияющим всеми волшебными цветами радуги, и самые сладкие, желанные и любимые образы двинуться вам навстречу.
Затем вы внезапно осознаете, что вы в лохмотьях, голый и пыльный. Вас охватит непередаваемый стыд и ужас, вы начнете искать укрытие и попытаетесь спрятаться, и, наконец, вы проснетесь в холодном поту. Это старо как мир, это сон несчастного странника.



Если мы рассмотрим текст целиком, мы можем добавить интерпретацию Фрейда. Несчастный странник - это отвергнутый жалкий ребенок, который вынужденно одинок в этом мире. Его сон – это не исполнение подавленного инстинктивного желания, а повторение травматической ситуации или проигрывание обратной стороны удовольствия («по ту сторону принципа удовольствия»).



Уязвимый, ранимый и чувствительный ребенок мечтает о родителях (желая теплоты и положительной оценки), и вдруг, неожиданно обнаруживает себя (вместе со своими инстинктивными желаниями) обесцененным. Осознавая это, он переживает стыд. Несчастный странник олицетворяет бессознательное чувство стыда.





Индивидуация и желание



Плата за индивидуацию – стыд.

Андреас-Саломе выразил это очень поэтично:

«Теперь крайне мучительная болезнь – ядро каждого из нас – наконец завершилась, и непостижимое самоуничижение в обретении индивидуальности подошло к концу» (1921, p. 5).



Так как стыд рассматривается в свете развития и взросления, то он напрямую связан с желанием. Дилемма ребенка, как описано выше, либо получать одобрение, любовь и удовольствие пассивно подчиняясь типу взаимодействия, который отрицает его собственное существование, или же отвергать родительский объектный нарциссизм, отстаивать индивидуальность и автономию, получая в качестве расплаты негативный отклик и чувствуя ответственность за боль и депрессию у родителей.
Уход от автономного существования, отказ от выбора и потеря желания - экзистенциальные последствия того, что тебя рассматривают лишь в качестве вещи.



Ницше писал:

«Стыд возникает, когда человек чувствует, что он лишь инструмент в руках воли, бесконечно более сильной, чем его собственная, со всей своей отдельно взятой индивидуальностью».



Герман (1943) в своем психоаналитическом исследовании восприятия писал, что «человек способен устыдиться всего, что указывает на его подчинение законам или необходимости, по причине отсутствия собственной воли».



Эти открытия получили подтверждение у Броучека (1979), экспериментальные исследования которого показали наличие сильного страдания у младенцев, связанного с неспособностью повлиять, предугадать или понять событие, в то время как они рассчитывают иметь такую возможность. Броучек сделал вывод, что это страдание и есть переживание стыда.Здоровое функционирование человека характеризуется возможностью делать выбор и чувством свободы воли: это проявления нарциссизма Я. Объектный нарциссизм напротив характеризуется реагирующим, сбивающим с толку, механистическим или автоматическим поведением.



Основная защита путем бесчеловечности описана у Эйхмана, и названа  «действием по приказу».



Эриксон (1968) писал: «Чувство самоконтроля без потери самоуважения является онтогенетическим источником чувства свободы воли. Из чувства неизбежности потери самоконтроля и чрезмерного контроля со стороны родителей рождается предрасположенность к сомнениям истыду».



Когда ребенок позволяет себе функционировать как продолжение (нарциссическое расширение) своих родителей, он теряет самоконтроль и отказывается от себя в пользу родителей. Чрезмерный контроль со стороны родителей носит максимально компульсивный и насильственный характер, когда под угрозой родительский нарциссизм, чего нельзя сказать о чрезмерном контроле, основанном на привычке или невежестве. Родители, ведущие ребенка к психологу, обычно говорят о такой борьбе за контроль в терминах идентичности: «Или я или он».





Вина и несостоятельность





Каким образом понятие стыда могло смешаться с идеями о недостатках или неправильных поступках?



Одним из объяснений могла бы быть сравнительная сложность этого переживания, и, поскольку реакция индивида на болезненные переживания отличается многообразием проявлений и способов защиты, налицо огромное количество психологических фактов, которые можно систематизировать различными способами.
Вполне вероятно, что невозможность естественно уместить концепцию стыда в рамки структурной и топографической модели, подтолкнуло психоаналитиков к идее связать стыд с такими понятиями как вина или неполноценность, легко вписывающимися в эти модели.
Как правило, разрушительность объектного нарциссизма, конечно же, приводит к переживанию вины или несостоятельности, то есть, стыд действительно имеет временные связи с этими переживаниями.В этом случае на помощь снова приходит перспектива развития.



В нарциссических отношениях ребенок-родитель каждое позитивное действие ребенка, провозглашающее «Я отдельный … Я другой» приводит к родительской боли, депрессии и чувству обиды. Интерсубъективное значение индивидуации имеет две отличительные характеристики.



Первая, отстаивание своих прав ребенком - есть нападение на родителей, и последующая потеря любви, одобрения и благополучия переживается как наказание.

Вторая, (внутренний) родительский образ ребенка не адекватен ребенку реальному. Они не являются характеристиками какого-то специфического действия, а окрашивают все существования ребенка.
В последующей жизни индивид переполнен чувствами вины или несостоятельности. Понимание стыда Пирсом как «тревоги, возникающей из-за невозможности соответствовать интернализованным родительским идеалам и бессознательного страха наказания» (Piers & Singer, 1953) можно переформулировать следующим образом.
Стыд ассоциируется с побуждением соответствовать родительским ожиданиям, которое игнорирует или грубо нарушает индивидуальную идентичность ребенка; но, одновременно дает чувство близости, любви и одобрения.
Не важно, что каждый ребенок имеет опыт такого переживания в процессе развития и социализации.



Глобальное влияние родительского нарциссизма на нарциссизм ребенка слишком масштабный вопрос для обсуждения в рамках этой статьи. Мы, однако, коснемся перехода от близких отношений в условиях нарушенной семьи к отношениям социальным.
Когда нарциссическое воздействие в близких семейных отношениях неадекватно, как правило, проблемы не возникают до тех пор, пока индивид не покинет семейное окружение и не попадает в окружение социальное.
В таких семьях, независимое существование и знание о поведении родителей и его интерсубъективном значении (нарциссизм Я и Я/объектные отношения) неприятны и нежелательны в контексте всегда имеющегося под рукой утешения и облегчения путем соответствия (ожиданиям родителей) (объектный нарциссизм). Как результат, зачастую переживание стыда ощущается как дополнительный источник страданий.
В дальнейшей жизни, однако, эта форма объектного нарциссизма часто осознается как нежелательная, и стыд может стать ценным союзником в стремлении человека поддерживать Я/объектные отношения.
В этом случае стыд появляется не столько как страж против нежелательных инстинктивных импульсов, а скорее как способ направить инстинктивные влечения на пользу реальности, установлению связей и базовым ценностям.



Замкнутый круг вина-стыд был отмечен многими авторами (Alexander, 1938); (Erikson, 1968); (Piers & Singer, 1953); (Ward, 1972); (Stierlin, 1977), которые дают следующие объяснения.

www.psyshans.ru


Помощь психолога.
Ирина Павловна Ситникова.
Контактные данные

Любящий многих — знает женщин.
Любящий одну — познает Любовь.